Новости Оренбуржья: Противостояние Далай-ламы и Пекина - это не просто схватка за власть

Противостояние Далай-ламы и Пекина — это не просто схватка за власть, а конфликт двух противоположных взглядов на смысл человеческого существования. Далай-лама XIV Нгагванг Ловзанг Тэнцзин Гьямцхо объявил, что хочет снять с себя полномочия главы тибетского правительства в изгнании. Он делал такие заявления и раньше, говорил, что любой политик имеет право уйти на пенсию, что ему милее жизнь простого монаха. Но к его словам мало кто относился всерьез. Одно дело отставка простого политика, а другое – живого воплощения будды Аволокитешвары, которого миллионы тибетцев почитают как бога. Однако на этот раз все произошло официально.

Далай-лама выступил с речью на собрании, посвященном 52-й годовщине тибетского восстания, после кровавого подавления которого Пекином ему и пришлось бежать в Индию. Он напомнил, что с самого начала своего изгнания начал формировать светские структуры управления, в 1960 году созвал парламент, в 2001 способствовал выборам первого калон-трипы, как тибетцы называют премьер-министра. И вот

теперь, когда демократические тенденции все сильнее дают о себе знать по всему миру (посмотрите на арабский Восток), он решил, что пора и тибетцам, по крайней мере, в изгнании, окончательно усвоить демократическую форму правления. Конечно, он останется лидером духовным, от таких вещей не отказываются, но вся полнота светской власти перейдет к премьеру.

14-го марта Далай-лама подает прошение об отставке парламенту, а через неделю предстоят выборы нового калон-трипы. Среди трех кандидатов неплохие шансы на успех имеет 42-летний юрист из Гарварда Лобсанг Сангай, признанный специалист по международному праву и теории разрешения конфликтов, умеющий находить общий язык и с китайцами, и с американцами.

Именно он организовал в 2009 году в Гарварде встречу Далай-ламы с китайскими учеными. Вероятно, этому тибетскому политику нового поколения и придется распутывать тугой клубок тибетско-китайских отношений. И Далай-лама решил посторониться, чтобы новый премьер (кто бы ни был избран на этот пост) прибавил в политическом весе.

Такова внешняя канва событий, которые, скорее всего, приведут к концу одной из последних теократий в мире. Но за ней скрываются и менее очевидные вещи. Буквально накануне речи Далай-ламы глава администрации Тибета Падма Чолинг выступил перед журналистами со следующим заявлением: «Мы должны уважать исторические институты и религиозные ритуалы тибетского буддизма.

Никому не дано отменять реинкарнацию. Тибетскому буддизму более тысячи лет и институты реинкарнации Далай-ламы и Панчен-ламы сохраняются не одно столетие». Панчен-лама – воплощение будды Амитабхи – второе лицо в иерархии школы Гелугпа, которую возглавляет сам Далай-лама, и был упомянут ставленником Пекина вовсе не случайно. Но об этом чуть позже.

Налицо парадоксальная ситуация. Воплощенный будда рассуждает о преимуществе демократических форм управления и собирается отказываться от своей мирской власти, а функционер коммунистической партии, которая официально придерживается атеистической идеологии, настаивает на вере в реинкарнацию как основу тибетской истории и культуры. Атеизм атеизмом, но главная задача Пекина в другом – не допустить в стране сепаратистских настроений.

И Тибет здесь на особом счету. Поэтому любые заявления Далай-ламы о том, что он вовсе не настаивает на отделении Тибета, а лишь на его реальной культурной автономии (формальная-то как раз есть), встречаются китайскими властями в штыки. Этот «волк в овечьей шкуре» хочет обвести нас вокруг пальца и лишить страну ее территориальной целостности, горячится Пекин. Но против такого негодяя любые средства хороши. Верят тибетцы в свои бредни о реинкарнации, что ж будут им новые воплощения, но их выбором займутся проверенные люди.

Правильный будда только тот, чьи метафизические полномочия подтверждены китайскими властями. Раньше такую санкцию давал император, теперь должна давать компартия. Однако главное – привлечь тибетцев материально, модернизировать регион, создать в нем современные инфраструктуры и тогда они забудут о своих средневековых предрассудках и вместе со всем китайским народом будут строить не просто светлое, но и богатое будущее.

Эта двойная стратегия осуществляется Пекином с железной последовательностью. Последнее воплощение Панчен-ламы они уже заменили собственным. Юношу воспитывают как надо, и время от времени он выступает с политически грамотными заявлениями. К примеру, недавно сообщил агентству Синьхуа, что «мирное освобождение Тибета сделало его народ истинным хозяином своей родины».

Это с одной стороны, а с другой – в ударные сроки была построена скоростная железная дорога в тибетскую столицу Лхасу, всячески поощряются капиталовложения в региональную экономику.

75-летний Далай-лама уверен, что после того, как он покинет этот мир, китайские власти не преминут воспользоваться паузой и найдут ему собственную замену, с которой у них не будет хлопот. Поэтому в последние годы он все чаще говорит о том, что мог бы подыскать себе преемника еще при жизни, и вовсе необязательно, чтобы тот родился на территории исторического Тибета.

Идут разговоры и о регенте, который мог бы осуществлять духовное руководство, пока будущий Далай-лама подрастет. Чаще всего на эту роль прочат молодого главу школы Кагю 17-го Кармапу, который сбежал из Тибета в Индию и пользуется доверием Далай-ламы. И вот теперь тот усиливает институт светской власти, чтобы защититься от китайских интриг.

Пекин не подвергает сомнению примат материального над духовным. Вера тибетцев в реинкарнацию для китайских властей лишь средство в политической борьбе за контроль над территорией. И им выгодно, чтобы до времени она сохранялась в своей незыблемой традиционной форме.

Для Далай-ламы главное – это сохранение уникальной духовной культуры Тибета и он готов пожертвовать какими-то ее внешними формами (вроде теократии) для того, чтобы удержать суть. Он далеко не мечтательный идеалист и хорошо понимает, что тибетцы не должны прятаться от современности в своих заоблачных высях. И даже в марксизме находит положительные черты как в одном из средств достижения социальной справедливости, хотя с иронией добавляет, что в реальности это средство работает не слишком удачно. Не потому ли, что не нашло противоядия от человеческого эгоизма? Но именно его и нашел буддизм.

Противостояние Далай-ламы и Пекина — это не просто борьба за власть, а конфликт двух совершенно разных взглядов на человека и смысл его существования. Вряд ли выход из него будет найден при жизни нынешнего Далай-ламы. Его вероятный политический преемник Лобсанг Сангай специализируется именно на разрешении конфликтов, но крайне сомнительно, чтобы в Гарварде учили улаживать споры такого рода.